Жизнь спортсмена всегда полна риска: неверное движение или просто случайность — и можно проститься со здоровьем и карьерой.
Бобслеистка Ирина Скворцова стала жертвой такого рокового случая, получив 26 ноября травму позвоночника во время тренировочного заезда на трассе в немецком городке Кёнигзее. Сейчас она все еще находится на лечении в Германии и, возможно, лишится одной ноги. Руководитель Москомспорта Юрий Нагорных предложил создать сайт в поддержку спортсменки. А «Неделя» вспомнила примеры счастливого преодоления спортивных травм, которые могли бы придать Ирине сил и дать пищу для размышлений посетителям будущей веб-странички.
— Мы уже стали получать первые весомые плоды организованного нами процесса сбора средств на лечение Ирины, — рассказали «Неделе» в пресс-службе Федерации бобслея и скелетона России. — На счет поступают переводы от 500 до 50 000 руб. Представители некоторых бизнес-проектов также интересовались, не нужна ли нам помощь. Что же до персонального сайта спортсменки, то идея его создания была спонтанно высказана во время недавней пресс-конференции первым заместителем руководителя Москомспорта Юрием Нагорных. Со временем мы, конечно, организуем и сайт, и блог Ирины, но пока перед нами стоят более острые насущные проблемы. На сегодняшний день мы обходимся страницей с реквизитами Ирининого счета, которая находится на сайте Федерации (www.rusbob.ru/rus/news/142.htm).
Тренер Мария Засыпкина: Я не сразу поняла, что со мной случилось
9 ноября 2001 года Мария Засыпкина, которую тогда называли надеждой российской гимнастики, упала на тренировке. Она получила травму шейного отдела позвоночника — так же, как когда-то Елена Мухина. Правда, в отличие от Елены, попавшей на операционный стол лишь на третьи сутки после травмы, Марию прооперировали уже через шесть часов. Спортсменка выздоровела, вернулась в гимнастику, затем получила высшее образование, стала тренером. О том, как преодолеть травму в спорте, она рассказала корреспонденту «Недели» Наталии Киеня.
— Как вы получили травму?
Неудачно выполнила опорный прыжок.
— Вас быстро отвезли в больницу?
Да. В 9 часов утра я упала, к 11-12 приехала «скорая». Пока доехали, пока обследование провели — часов в 15 я была на операционном столе. На самом деле тот день я помню плохо: сознание теряла. Я не сразу поняла, что со мной случилось. Вечером, очнувшись в реанимации, только попросила поесть и попить. А потом, когда в 6 часов утра меня разбудили медики брать кровь, я осознала, где нахожусь. И что со мной произошло несчастье.
— Думали о том, что будет теперь со спортом, или было не до того?
Конечно, думала! Я верила, что меня вылечат и я вернусь в спорт. Говорила сразу, что буду дальше заниматься гимнастикой. Я быстро встала на ноги потому, что операцию сделали почти сразу. 9 ноября произошла травма, а 27-го меня уже выписали из больницы. Конечно, было тяжеловато, потому что на шее был корсет. Я носила его три месяца: февраль, март, апрель. Но в середине января уже уехала на тренировочную базу, и там начался мой реабилитационный процесс.
— Не было страшно опять прыгать?
Засыпкина: Сначала у меня даже в мыслях не было, что я могла лишиться способности ходить или вовсе умереть. Но где-то через полгода я начала общаться с людьми и осознавать, что случилось.
— И вы решили поступить в институт…
Да, в мае. Я как раз заканчивала одиннадцатый класс, начинались вступительные экзамены. Кроме того, меня стал одолевать страх. И я поняла, что пора выбирать: либо спорт, либо образование. Выбрала образование. Все время помнила, как в середине декабря 2001 года, когда я только встала на ноги, на съемках передачи «Здоровье» одна женщина в студии сказала мне: «Спорт не вечен, а тебе еще рожать детей. Подумай хорошенько». Я вспоминала ее слова и думала, а вдруг со мной еще что-то случится. Бог один раз уберег, а второй раз может и не уберечь.
— Почти все ваши коллеги по гимнастике тоже были травмированы в юности. Как сложилась их судьба?
Кто-то уехал за границу работать тренером, кто-то ведет обычную жизнь, а кто-то пьет, курит и живет непонятно как. У всех после спорта есть только эти три варианта.
— А медали на что-то влияют?
Не особенно. Я свои заслуги и медали не афиширую — это моя гордость и гордость моих родных. Вместе со мной как тренеры работают люди, которые побывали в сборной, но я бы не сказала, что мы чем-то отличаемся друг от друга.
— То есть рискуй не рискуй, а будущее одно: в лучшем случае работа тренера?
Да, но за все виды спорта я сказать не могу. В биатлоне, например, взрослые люди на соревнованиях зарабатывают себе на жизнь. А у нас все достигают результатов в 11-12 лет, а дальше — как пойдет. Если хватит мозгов поступить в институт — поступят.
— Бывает, что девочки уходят из гимнастики потому, что становится страшно?
Страшно? У нас в сборной этой темы не возникало вообще. Страх надо преодолевать. Цель быть чемпионкой мира важнее. Один раз преодолеешь, два — преодолеешь — и все. Ты не боишься, потому что есть цель. Если же произошла травма, то надо не опускать руки, держаться всеми силами за свое здоровье и жизнь и не замыкаться в себе. Для Иры Скворцовой это сейчас самое главное. Ей очень нужна поддержка. Я по себе это знаю. Ведь я так быстро встала на ноги потому, что меня круглосуточно поддерживали друзья, тренер, родители, и даже люди, которых я вообще не знаю, писали письма.
Лыжник Иван Гончаров: У нас не принято заканчивать падением
Иван Гончаров прошел тяжелейший путь, который предстоит и Ирине Скворцовой. Из-за несчастного случая на санной трассе в Красноярске шесть лет назад Иван лишился ноги. А сегодня мы нашли его на тренировочных сборах в Финляндии, где спортсмен готовится к участию в Паралимпийских играх. О том, как сложилась его жизнь после катастрофы, Иван рассказал корреспонденту «Недели» Екатерине Пряхиной.
— Ту катастрофу тяжело вспоминать? Тебе ведь было всего 17 лет.
Месяц оставался до восемнадцати. Это случилось в Красноярске на тренировках. Готовились к чемпионату России. А бобслейная трасса там в аварийном состоянии. Кто-то сейчас говорит: наша ошибка была с Валеркой Беспаловым, моим напарником. Может быть. Мы работали с ним в двойке. В первом заезде перевернулись. А у нас, саночников, не принято заканчивать тренировку падением. И мы решили еще раз поехать. Шли очень хорошо. Разогнались здорово — и загремели отлично… Валерка вылетел в сугроб, а меня утащило вниз по трассе. Вираж метров 10 высотой и длиной метров 150. В себя пришел — лежу на выходе из виража. Я пострадал сильно, а Валерка ногу сломал.
— Как помощь была организована? Вертолет прилетел?
Какой там вертолет… Мы «скорую» не смогли дождаться. Не имею представления, сколько там пролежал, помню, что было очень холодно. Увидел, что нога у меня в коленном суставе неестественно согнута. Думаю, надо покричать! И отключился. Все побежали сперва к Валерке — обычно более серьезные травмы получает первый номер, тот, кто сверху. Очнулся я оттого, что тренер меня звала: «Ваня, Ваня!» Трогать они меня боялись, видели, что сильно пострадал. Накрыли куртками. Очень долго ждали. В итоге все-таки перенесли к домику поближе, колотило меня сильно. Потом плюнули на «скорую» — погрузили в микроавтобус «уазик» на пол. Там каждую кочку ощущаешь. Водитель ехал по трамвайным путям и вообще гнал как мог. Привезли в больницу. Там спрашивают: «Сколько лет, 17? Везите его в детскую, мы не возьмем!» «Куда в детскую, человек умирает!» Тут врач-реаниматолог подошла, увидела, что я уже вообще никакой: «А ну быстро его в операционную!» Очнулся уже после операции в реанимации.
— Ты сразу увидел, что ногу отняли?
Когда пришел в себя, уже был без ноги. Но если бы только это! Были переломаны кости таза, кости порвали внутренние органы, кишечник, мочевой пузырь. То, что ноги нет, — это вообще фигня!
— Сколько по больницам пролежал?
Только лежа — год. Потом начал потихонечку подниматься. Куча операций было, всякие штыри вкрутили. А всего — года три. Первое время врачи вообще не знали, что со мной делать. По всем прогнозам, я не должен был прийти в себя. Позже меня на самолете перевезли в Москву, в 67-ю больницу. Меня там спасал врач Виктор Киманович Ан. Вначале положили в урологию, я там неделю лежал — умирал с температурой 40. Он перевел меня в свое отделение, сделал операцию, полегче стало.
— Как родители это пережили?
Папа и мама умерли, когда я еще ребенком был. Нас вырастили старшие брат и сестра. Сестра оформила опекунство, ей тогда было всего 20 лет. А всего нас четверо: старшие сестра и брат и мы — два брата-двойняшки. Вовка младше меня на 15 минут. Сначала он тоже занимался спортом, потом влюбился и забросил. А я продолжал.
— А как ты сейчас себя чувствуешь?
Замечательно. Отлично все!
— Жениться не думаешь?
Девушка есть. Отношения серьезные. Правда, жениться, думаю, еще рановато. А девушка, кстати, готова и ждет!
— Вы как с ней познакомились?
На сборах года два назад. Она тоже спортом занимается по паралимпийской программе.
— У тебя уникальная сила духа.
Да не знаю…
— Расскажи, как выкарабкиваться из несчастий? Мы из-за куда меньших проблем в депрессию впадаем. Есть совет?
Нет советов. Просто у меня с самого начала уверенность была стопроцентная, что все будет нормально. Хотя дважды в больницах я должен был умереть.
— Кто тебя поддерживал, сестра?
Семья. И федерация — организовывала операции, проплачивала то, что надо было проплачивать. Валерий Николаевич Сиваков, президент Федерации санного спорта, приезжал, постоянно привозил фрукты, икру. Покупали лекарства. Когда лежал в Боткинской больнице, нужны были даже инструменты, чтобы сделать операцию. Все это закупалось. Протез мне тоже оплатила федерация.
— Сейчас ты на коляске?
Нет! На костылях или протезе.
— Когда решил снова начать тренировки?
Лежу в больнице, врачи спрашивают: «Ваня, поправишься, чем заниматься будешь?» — «Спортом!» Они вставали, рукой махнув, и уходили: «Неисправимый! Лежит умирает, а туда же, спортом заниматься!» Я — как наркоман, спорт — мой наркотик.
— Сам процесс или победы?
Все в совокупности. Если бы мне был важен только процесс, я мог бы заниматься физкультурой. Но спорт — это все-таки другое.
— Когда первая тренировка была?
Летом 2006 года мне позвонила моя нынешняя тренер Ирина Громова и предложила заниматься. Ирина Александровна — старший тренер сборной команды по лыжным гонкам и сборной по легкой атлетике.
— Ты будешь участвовать в Олимпиаде в Ванкувере?
Еще неизвестно. Я в резерве. Мой вид спорта сейчас — лыжные гонки.
— Как у тебя проходят тренировки?
Зимой мы тренируемся в Битцевском парке, а живу я в Чертанове. Езжу туда на машине, я сам за рулем.
У некоторых ребят двух ног нет. Без рук есть ребята, с одной ногой ниже колена. Слепые…Есть люди, которым кажется, что у них после травмы закончилась жизнь. Если человеку так кажется, так оно и будет, своей головы не приставишь. Многие начинают бухать. Но ведь должна быть какая-то цель. Всегда можно хоть что-то к лучшему изменить. Главное — не просто дома сидеть, взаперти, а делать первые шаги. Новое узнавать, интересоваться. Многие даже не знают, что они могут начать заниматься спортом. А Ирине Скворцовой я лично желаю поскорее выкарабкаться и уверен, что она себя в этой жизни обязательно найдет.
Завкафедрой экстремальной психологии и психологической помощи МГУ имени Ломоносова Мадрудин Магомед-Эминов: Никакого сочувствия и жалости не надо
— С чем предстоит столкнуться Ирине после того, как врачи выведут ее из комы?
Первое, что испытывает человек в подобной ситуации, — психологический шок. Сразу после выхода из комы переживания Ирины будут притупленными, не отражающими в полной мере ее состояние. Осознание случившегося придет на 3-6-й день. Наиболее тяжелыми периодами, в которые рекомендуется работа со специалистом, являются конец первого и шестой-седьмой месяцы после травмы.
— Как стоит вести себя близким?
Желательно уравновешенно. Человек воспринимает информацию от близких не только на уровне слов, но и на уровне эмоций: спокойные они, обычные или катастрофические. Ирина — спортсменка, для нее случившееся тяжело вдвойне. Это, как минимум, длительный отказ от активного образа жизни, от тренировок, составляющих важнейшую часть ее жизни. Ведь тело для спортсмена — инструмент профессиональных достижений. Необходимо, чтобы Ирина прониклась мыслью о том, что она могла погибнуть, а жизнь сама по себе является величайшей ценностью.
— А если она спросит: имело ли ей смысл выживать? Что отвечать людям на такие вопросы?
Прежде всего не надо жалеть. Я говорю не только о словесном выражении жалости, но и о демонстрации ее в мимике и жестах, так как высока вероятность формирования «комплекса жертвы», который, в свою очередь, является основой возникновения аномальной травматической проблемы. Помните, у Горького: «Чело-век! Это — великолепно! Это звучит… гордо! Не жалеть… не унижать его жалостью… уважать надо!» Другой крайностью является оберегание. Для скорейшей активизации жизненных сил Ирина должна ощутить ответственность за свою дальнейшую судьбу. Не стоит считать травмированного человека беспомощным, необходимо доверять его внутренним силам, не препятствовать самостоятельному выполнению домашних дел, профессиональных задач, которые человек способен выполнить без посторонней помощи. Надо исключить из обихода рассуждения о том, что при тех или иных условиях травмирующей ситуации можно было бы избежать. Любые разговоры, способные вызвать вопрос «почему это случилось со мной?», фиксируют на прошлом, преграждая дорогу в будущее. Не искать виновного среди других и избегать самообвинений.
— Авария на трассе в немецком Кёнигзее приобрела публичный характер, обсуждается множеством СМИ, ведется судебное разбирательство, так или иначе Ирине придется столкнуться с этой информацией. Планируется создание сайта, где поклонники Ирины смогли бы выразить ей слова поддержки, сочувствия.
Никакого сочувствия не надо. Поддержка — да. Еще лучше подготовить среду, где Ирина сможет проявить активность после своего выздоровления, поделиться переживаниями, помочь кому-то на собственном примере. Хорошо, если на сайте будут истории о победах других людей над травмой. Поддержка общества не должна быть костылем. Совет один — не заострять внимания на произошедшем, лучше лишний раз похвалить Ирину за то, что она выжила, справилась, превозносить ценность жизни.
Подготовила Инна Измерова
Жизнь после травмы
Советская гимнастка, абсолютная чемпионка мира Елена Мухина 3 июля 1980 года, за 16 дней до открытия Олимпиады в Москве, получила на тренировке перелом шейного отдела позвоночника. Операцию сделали лишь спустя трое суток — у врачей был отпуск. 20-летняя спортсменка осталась полностью парализована. Следующие 26 лет жизни она провела в специально оборудованной квартире, которую выделил ей спортивный комитет Моссовета, под присмотром коллег и друзей. Заочно окончила Московский институт физкультуры.
15 сентября 2001 года итальянский автогонщик Алессандро Дзанарди попал в аварию во время заезда серии «Формулы-1». Он потерял управление и попал под болид коллеги. Машину разрубило пополам, Дзанарди потерял обе ноги до колена. Врачи изготовили ему протезы, и гонщик вновь стал ходить. А затем опять сел за руль — в оснащенный ручным управлением автомобиль.
Российская фигуристка Елена Бережная в 1996 году получила травму головы на тренировке. Елене пришлось заново учиться ходить, говорить, читать и кататься на коньках. Во всем этом ей помогал друг и будущий новый партнер Антон Сихарулидзе. Спустя шесть лет, на Олимпиаде-2002 в Солт-Лейк-Сити, пара завоевала золото.
Сегодня существует 18 футбольных клубов в 13 городах России, в которых играют спортсмены-ампутанты. Сборная же нашей страны по инвалидному футболу с 1998 года шесть раз становилась чемпионом мира, неоднократно обыграв таких гуру, как бразильцы и англичане. Несмотря на тяжкие травмы (у большинства из сборников отсутствует одна нога, а у вратарей ампутированы руки), футболисты усиленно тренируются. Их спортивный подвиг по многим параметрам бьет спортивные результаты нашей «обычной» сборной. Среди них — Игорь Ломакин, получивший травму в автоаварии, Максим Нигматуллин, потерявший ногу в результате пулевого ранения, Дмитрий Увалов, оставшийся без ноги еще в детстве, и другие.
Источник: Спорт равных возможностей