Что изменилось в обществе по отношению к инвалидам?
Мой сын — инвалид. Не принимаю очередной лжи по внедрению словосочетания “человек с ограниченными возможностями” вместо слова “инвалид”. Почему в документах можно писать — “инвалид первой группы”, а называть нельзя? Почему оставить его на обочине жизни можно, а говорить об этом нельзя?
Год равных возможностей — это, конечно, хорошо. Еще можно сделать Неделю равных возможностей или День. В этот день мы будем носить инвалида на руках, чтобы на другой день забыть. Интересно: когда закончится 2009 год, равные возможности для инвалидов уже не будут нужны?
Мой сын уже вырос. Он учится в колледже, у него есть друзья. Собирается учиться дальше — бесплатное обучение пока у нас не отобрали. Он даже подрабатывает понемногу.
На нашу долю досталось все, что может достаться инвалиду в нашей стране, — безденежье, квартирный вопрос, семейное одиночество, неудачные операции, полное отсутствие внимания со стороны государства. Что в остатке? В отличие от обычных семей мой ребенок, по-видимому, всегда будет оставаться со мной. И проблемы — тоже остаются с нами: сын — инвалид первой группы третьей степени нетрудоспособности. Для тех, кто не знает, — самая сложная группа.
Но, несмотря на это, счастье есть всегда. Оно не зависит от здоровья, богатства и квартиры — старая как мир истина, которая не принимается на эмоциональном уровне, пока не стукнет тебя ею по голове.
Я научила его молиться и знаю, что его самая большая мечта — быть здоровым. Он молод, красив, умен и, наверное, хочет нравиться девушкам, как ни странно это звучит для многих. Оказывается, у инвалида есть мечты, желания и потребности. Это самая большая истина, которую может и должен понять человек, который живет рядом с нами. Мы, человечество, ходим по тем же улицам, ездим в том же метро, мы считаем себя порядочными людьми, потому что платим налоги и уступаем место в трамвае. Только не понимаем мы, что сидящий рядом инвалид — такой же, хотя и выглядит по-другому.
А писать и говорить об этом нужно.
Сокурсник моего сына повесил на спину плакатик с надписью: “Не толкайте меня. Я — инвалид!” Как ни странно — помогает. А вы думаете, не толкают? У моего сына не работает правая рука: врачи во время операции повредили нерв, и пальцы атрофировались. Держаться за поручень он может только левой, а следовательно, это создает проблемы в метро. Он встает на левую сторону эскалатора (в час пик он не ездит) и говорит всем, что не может пройти вперед. Обязательно находится вечно спешащий, который оттолкнет инвалида. Чаще всего это дамы.
А еще я знаю людей на колясках, которые по 20 лет не выходят из дома. Пресловутые пандусы — мелочь по сравнению с отсутствием съездов в подъездах без лифтов.
Мой сын перестал ходить со мной по улицам — жалеет меня, как я понимаю. Потому что я не раз слышала такие резкие высказывания — типа, мать виновата. А в чем виновата мать? В том, что взяла на себя непосильное бремя воспитания ребенка-инвалида? В том, что не оставила его в доме-интернате, как делают многие “благоразумные” люди? В чем еще может быть виновата мать?
Большинство из тех матерей инвалидов, которых я знаю, ведут здоровый образ жизни, как сейчас принято говорить. При этом медицинская литература полна ссылок на нездоровый образ жизни как главную причину рождения ребенка-инвалида. Помилуйте, на дворе XXI век! И врачи наши имеют высшее образование, что, кажется, предполагает некий уровень развития.
Мы, родители детей-инвалидов, и так несем тяжкий крест бытовых и материальных проблем, так давайте его усложним чувством вины перед детьми, которые, вырастая, скажут матери: ты что, водку пила, когда я еще не родился?..
Легче всего сказать, что в нашем государстве демократическое общество только зарождается, и отношения “общество—инвалид” тоже только зарождаются. Они могут зарождаться еще пару-другую веков, но так и не зародиться. Потому что государственная политика по отношению к инвалидам, как, впрочем, и к пенсионерам, носит, как сейчас принято говорить, двойственный характер — на словах одно, на деле другое.
На первый взгляд, для инвалидов делается действительно очень много, но это только на первый.
Взять хотя бы путевки в санатории. До 2005 года их не давали нам ни разу, несмотря на ежегодное заявление и сбор справок. Затем выделили две путевки. Но их дают в любое время года, кроме летнего, то есть когда сын учится. Пришлось нам отказаться.
Квартирный вопрос. Инвалиды получают жилье вне очереди — завидуют очередники. Интересно, где они его получают? Стоят на очереди — это так, но чтобы получать — что-то я не видела.
В Москве и Московской области открылись центры дневного пребывания и реабилитационные центры для инвалидов, где можно отдохнуть и подлечиться. Очень хорошее дело, особенно для стариков. Но вот старикам туда не попасть. Потому что получить инвалидность, будучи на пенсии, практически невозможно. Об этом знает любой пенсионер, страдающий тем или иным заболеванием. Он не всегда понимает причины явления, ему кажется, что попалась злая тетенька-врач в комиссии ВТЭК, но на самом деле она свято блюдет государственные интересы.
А возьмите устройство на работу. Зачем работодателю человек с ограниченными возможностями? Для него требуется создавать особые условия работы, налогообложение такое же, а отдача порой хуже, чем от здорового, — в силу объективных обстоятельств, конечно.
По слухам, грядет натурализация льгот на проезд в транспорте, и, опять же по слухам, она составит 300 рублей в месяц. И, кстати, вполне социальный вопрос: почему наше население так противится замене льгот деньгами? Благое вроде дело. Но 300 рублей компенсируют проезд для нас за два с половиной дня (120 рублей в день — автобус и метро туда-обратно: мы живем в ближнем Подмосковье, автобусный билет стоит 40 рублей).
Но самое главное — у меня хватило сил понять, что пока я надеюсь на изменение условий жизни, на государственную или общественную помощь, время отстукивает часы и минуты. Неумолимо оно идет вперед, оставляя позади наши распри и ссоры, склоки и расчеты. И мы растем, взрослеем, стареем, а затем и умираем, надеясь на улучшение. А счастье — оно вот, рядышком, только возьми его. Счастье — оно внутри человека, надо только это понять.
Мой сын — инвалид. Мой сын — счастлив. Надеюсь, что счастлив.